Книга Пани Зофья. У вас колесо отвалилось - Яцек Галиньский

спросил парень, сидевший в регистратуре у входа. Я сочла этот вопрос в высшей степени невежливым.

Вот что с таким делать? Еще четверть часа объяснять ему, что я уже все нашла? Каким-то чудом?

– Я пришла навестить больного. Разве не видите? – Я вытащила из тележки авоську с апельсинами, купленными за тройную цену.

– К сожалению, посетителей сюда не пускают, – ответил парень.

На меня поглядывала низенькая немолодая женщина в белом халате. Она не вступалась за меня, но, похоже, понимала, в каком я положении. Наверное, тоже пала жертвой жадной торговки фруктами.

Я попыталась убедить парня:

– Но мне очень нужно. Да ты не понимаешь…

С этими словами я подошла к окошечку, за которым сидел парень. Я ожидала, что он сейчас начнет объяснять мне запутанные и совершенно неинтересные правила. Однако мое внимание привлекло нечто такое, что я почувствовала себя уверенней. Опытным глазом я прикинула, что у парня лишний вес. По всей вероятности, его подвижность оставляет желать лучшего, и, если он за мной погонится, я без труда убегу от него. Он, конечно, может бросить в меня чем-нибудь, но поступать так им наверняка не позволяют те самые запутанные и совершенно неинтересные правила.

Я решительно направилась к застекленным дверям, над которыми значилось «Отделение интенсивной терапии. Посторонним вход воспрещен».

– Э-э! Вы куда? – крикнул парень, но, в соответствии с моими прогнозами, не двинулся с места.

Я прибавила шагу и через минуту исчезла из его поля зрения. Меня саму удивили мои скорость и решительность; я оказалась у стеклянных дверей, ведущих в отделение, буквально через несколько секунд. Ужасно гордая собой, я схватилась за дверную ручку и обернулась, чтобы бросить триумфальный взгляд на толстого парня из регистратуры, хотя мне его отсюда не было видно. Волшебная минута. Я словно помолодела. Я еще в отличной форме, еще потягаюсь с молодыми парнями. Просто жить хочется!

Я толкнула двери и тут только поняла, почему парень из регистратуры не погнался за мной. Двери оказались заперты. Они наверняка открывались специальной картой, которую надо было сунуть в картридер на стене. Поздно я об этом догадалась.

Я с минуту постояла у дверей в надежде, что кто-нибудь будет проходить и откроет их. Да подойдите же кто-нибудь, черт вас раздери!

Увы! Никто даже не собирался появиться именно здесь.

Обратный путь к регистратуре был неприятным; гордиться нечем. Опустив голову, я прошла мимо окошка. На сидевшего за окошком парня я не смотрела, чтобы не доставлять ему удовольствия. Повезло ему, и ладно. Нечего радоваться. В честном состязании он бы проиграл.

Я вышла и постояла на крыльце, глядя в сторону улицы Банаха. Она не сильно изменилась. Кое-где еще осталось свободное пространство, здесь еще не выросли ни офисы, ни современные жилые комплексы. Зеленая окраина. Отсюда недалеко до парка Мокотовское поле. Может, прогуляться? А по дороге вернула бы апельсины. Такие жадные продавщицы всегда сначала говорят, что о возврате товара и речи быть не может, но если поднять шум на всю улицу – так, чтобы прохожие оглядывались, – они идут на попятную и товар забирают.

Тут ко мне неожиданно подошла невысокая пожилая женщина в белом халате, которая поглядывала на меня у регистратуры.

– Вы меня извините, я вас сначала не узнала, – сказала она и протянула мне руку.

– А мы знакомы? – удивилась я.

Женщина улыбнулась:

– Нет, конечно. Вы меня не знаете, но я вас знаю очень хорошо. – Она придвинулась, желая сказать что-то мне на ухо: – По сериалу.

– А, да, конечно. По сериалу, по сериалу. Откуда же еще? – Я растерялась.

Женщина подхватила меня под руку, и мы отошли. Женщина огляделась.

– Можете войти вместе со мной, – заговорщицки сказала она.

– Вы можете меня туда провести?

– Конечно. Только никто не должен знать.

– Прекрасно. Я вам буду очень благодарна.

– Ну что вы. Пустяки.

– Тогда, может быть… вы хотели бы сфотографироваться со мной? – неуверенно спросила я.

– С удовольствием. – Женщина просияла.

Мы встали рядом. Я кокетливо улыбнулась. Женщина в белом халате достала телефон, щелк – и сфотографировала нас.

– У вас будет красивый снимок на память. Я, как вы, наверное, заметили, высокая и тощая. Благодаря этому вы на нашем совместном снимке будете лучше выглядеть.

Женщина улыбнулась. Наверняка обожает комплименты.

Я думала, что мы проникнем в отделение каким-нибудь боковым тайным ходом, но женщина повела меня той же, уже испытанной мною дорогой. Парень из регистратуры молча проводил нас взглядом. Я улыбнулась ему. Возможно, он расценил мою улыбку как злорадную. Если, конечно, он недоброжелательный и конфликтный, а он наверняка именно такой.

– Ну и? В дураках остался, да? – спросила я.

Надо бы уделить ему побольше внимания, но у меня времени не было. Мы быстро прошагали мимо регистратуры. Женщина в белом халате протащила карточку через устройство на стене возле дверей, ведущих в отделение интенсивной терапии, и я была у цели.

– Мне пора на рабочее место, – сказала моя провожатая.

– Спасибо вам огромное, – ответила я.

Мы расстались, помахав друг другу на прощание. По всей видимости, в последнее время редко кто-нибудь поджигал мусорный бак, в котором кто-то спит, так что я быстро отыскала своего бездомного. Он лежал в палате с еще тремя бедолагами. Один так громко стонал, что я уже хотела обратить на него внимание. Двое остальных спали. Вроде бы. С таким же успехом они могли оказаться покойниками. Во всяком случае, они не шумели, а это главное.

Палата была довольно большой, навскидку – как половина моей квартиры. Но всю ее так загромождали разные аппараты, что свободно не походишь. Мне пришлось буквально протискиваться между большими, увешанными аппаратурой кроватями.

Я надеялась, что бездомный жив. В конце концов, я же ради него тащилась в такую даль. Не то чтобы я ему сочувствовала. Если шаришься по мусорным бакам, надо иметь в виду, что в один прекрасный день можно сгореть из-за собственной неосторожности. Он сам виноват. И наверняка это понимает.

Я и правда надеялась, что он жив. Не то чтобы я была виновата в случившемся, но мне не хотелось бы быть человеком, который отнял у него жизнь. Я не особенно верующая, но если бы оказалось, что Бог существует, то мне не хотелось бы вторгаться на его территорию. Пусть сам решает, что дальше. Я тут ни при чем. Мне пришлось бы долго объяснять, что это была случайность. Запутанные дела земные. Небольшой поджог. Всего-навсего немножко дыма. Иногда человек из лучших побуждений совершает какой-нибудь невинный поступок, а последствия оказываются совершенно непредвиденными. Чтобы сознавать это, надо быть человеком открытым и терпеливым.